 |
 |
|
|
Дневники русских писателей XIX века: Исследование
Егоров О.Г.
/ М./ Флинта; Наука/ 2002/ 288
Исследование О.Г. Егорова по материалу принадлежит к числу немногочисленных опытов жанрового описания дневников XIX века, причем именно писательских дневников. О.Г. Егоров, впрочем, отмечает, что с точки зрения чистоты жанра с писателями-классиками могут выгодно соперничать писатели второго и третьего ряда, а то и вовсе не писатели по роду занятий. Заметим, что "понятие классического образца жанра", которым пользуется автор, довольно условно, но сама мысль вполне верна - не только в жанре дневника, но и в художественном творчестве степень нарушения жанра пропорциональна степени таланта.
Не ставя перед собой задачи типологического изучения дневников, исследователь, тем не менее, захватывает, хотя и избирательно, весь XIX век, описывая дневники В.А. Жуковского, П.А. Вяземского, А.С. Пушкина, М.П. Погодина, В.Ф. Одоевского, А.В. Никитенко, А.И. Герцена, Т.Г. Шевченко, А.В. Дружинина, Н.Г. Чернышевского, Л.Н. Толстого, Н.А. Добролюбова, А.С. Суворина, Н.Г. Гарина-Михайловского, В.Г. Короленко. И с этой точки зрения аспекты жанрового изменения общих тенденций оказываются не менее важными, чем вопросы индивидуализации жанра.
По каким же принципам группируются дневники? Во многом по внутренней интенции пишущего - зачем ведется дневник? И с этой позиции автор выделяет три группы: дневники "психологического самоосуществления личности", дневники, представляющие собой летопись жизни (как правило, они бывают начаты в юности), дневники, начатые в позднем возрасте, функция которых также связана с психологией, "только теперь уже с психологией человека, проживающего вторую половину жизни" (С. 6). Если читателю что-нибудь говорят такие критерии классификации, он понятливее автора рецензии.
Но если эти критерии в общем-то лишь формально регистрируют довольно разнородные признаки, то все остальные тесно связаны в концептуальном смысле. О.Г. Егоров предлагает рассматривать жанр дневника по жанровым признакам, свойственным художественному произведению. Как иначе следует понимать, например, следующее: "Дневник включает в свою жанровую структуру такие эквиваленты литературных видов и родов, как метод, стиль, типология, жанровое содержание, система образов. Именно они составляют устойчивую структуру дневника" (С. 5).
Соответственно заявленному подходу в дневниках, например, предлагается рассматривать "пространственно-временную организацию событий", специфика которой определяется так: "В дневнике хронотоп реален (?), а не идеализирован (?), как в эпосе или драме" (С. 6, изумленные вопросы - мои). Автор выделяет три вида хронотопа: локальный, континуальный и психологический (в первом случае субъект повествования является непосредственным участником событий, во втором описываются события, свидетелем которых он не был, в третьем случае событиями являются "факты душевной жизни повествователя").
И далее везде специфика подручных средств определяется методом отталкивания от средств художественных. Например, касательно "образов": "Образный мир дневника отличается от аналогичного ему мира в произведении искусства тем, что в последнем он создается художественными средствами. Но и здесь и там в основе воссоздания образа человека лежит мировоззрение автора, система его нравственных, общественных и философско-эстетических взглядов" (С. 6). (В этом месте начинаешь понимать, что такое странное представление о природе художественного образа автоматически гасит недоумение, возникающее по поводу самой постановки вопроса об "образах" в дневнике.) На основе этого "здесь и там" автор выделил четыре группы "образов": конструктивные, репродуктивные, характеристические и некрологические" (особенно выразительна последняя номинация).
Говоря о методе, автор также руководствуется аналогией то ли с литературоведческими понятиями, то ли с художественным методом как таковым, причем метод определяется сообразно "принципу отбора" событий и впечатлений, которым руководствуется пишущий дневник. В отличие от художественного метода, "метод дневника более субъективный, менее подвержен обобщению и экстраполяции на какие-либо родственные группы или ряды дневников". Туманное отличие, что и говорить.
Критерии классификации дневников по типу авторства как-то неожиданно выходят за рамки принятых исследователем литературоведческих сопоставлений: " "Те дневники, в которых объектом является внешний "объективный" предметный и социальный мир, мы называем экстравертивными. Они соответствуют психологическому типу их авторов - экставертов. Вторую группу составляют интровертивные дневники, ориентированные авторами-интровертами на внутренний мир, на субъективное переживание фактов душевной жизни"" (С. 7). Других "типологических отличий" автор не обозначает, а мы и не будем любопытствовать. И так понятно, что заявленная таким образом категория автора не в силах исправить или собрать воедино пестрый терминологический набор позиций, ни одна из которых не выявляет специфики дневника как жанра нехудожественной словесности.
Все претензии к теоретическому описанию исследования в данном случае не обозначают полного неприятия книги. Для читателя, не столь пристрастного по части методологии анализа жанров нехудожественной словесности, книга О.Г. Егорова может представлять немалый интерес. Вынеся всю вышеизложенную теорию во вступительную часть и не особенно настаивая на ней в ходе глав, посвященных перечисленным в начале рецензии персоналиям, автор, хотя и бегло, но все-таки вполне внятно дает представление о писательских дневниках XIX века.
Несколько удивляет отсутствие всяких отсылок к предшественникам, которые так или иначе занимались дневниками (и как таковыми, и вполне конкретными, находящимися в поле зрения автора исследования). Вряд ли научный контекст умалил бы позиции первенства, на которых настаивает О.Г. Егоров. Такое количество писательских дневников (более 20-ти), действительно, до сих пор не было задействовано в рамках одной монографии.
Справедливости ради заметим, что всякое обращение к столь мало разработанному материалу заслуживает внимания, а повышенная критичность рецензента в данном случае лишь свидетельствует о заинтересованности в нем, поскольку методологические возможности исследования документальных жанров до сих пор являются дискуссионными.
Рецензент:Литвин И.А.