Крестоносцы

Режин Перну
/ СПб / Евразия/ 2001/ 320

---

Пер. с французского А.Ю. Карачинского и к.и.н. Ю.П. Малинина.

О крестовых походах написана колоссальная, и не только научная, но и художественная библиотека. Это вполне естественно, ведь их 200-летняя история, несомненно, - центральное событие целой эпохи, по крайней мере, наиболее яркая глава в летописи средневековья. Чем же, однако, интересно научно-популярное исследование именно Режина Перну, вышедшее на языке оригинала в 1959 году и совсем недавно переведенное и изданное у нас?

Прежде всего, концепцией, согласно которой крестовые походы не должны рассматриваться в принятой ранее схеме порядковых номеров: "...речь идет об одном "первом" крестовом походе, призывы к которому и выступления войск следовали один за другим в различном, но непрекращающемся ритме вплоть до конца XIII в., когда понятие "крестового похода" становится все более расплывчатым, поскольку отныне цель состояла в борьбе с турецким могуществом, а не в завоевании Иерусалима" (С. 6).

Затем - подробным, изобилующим интересными и малоизвестными сведениями, освещением всей двухвековой истории борьбы за "Гроб Господень", яркими портретами основных действующих лиц, исследованием меняющейся ментальности участников походов в конце XI, на протяжении XII и XIII столетий.

Как всем хорошо известно, история эта началась в 1095 г., когда на Клермонском соборе папа Урбан II призвал собравшихся дать обет и выступить в поход, дабы отвоевать у мусульман Святую Землю. И первые походы именно и были исполнением обета, принесенного наиболее впечатлительными и религиозными людьми разных национальностей и разного социального положения, в том числе и бедняки, руководимые неким Петром по прозвищу Отшельник. Но главным образом это были разномастные бароны, имевшие возможность собрать небольшой отряд рыцарей и пехотинцев, либо наскрести достаточно средств, чтобы вооружиться и в пути примкнуть к какой-нибудь христианской армии.

"Первый крестовый поход начался под стенами Константинополя (тогда - столицы Восточной Римской империи. - В.Р.), куда подошли четыре крестоносные армии: армия Северной Франции и Лотарингии <...> армия французов из междуречья Сены и Луары и воинов Северной Италии <...> армия Южной Франции под командованием Раймунда Сен-Жилльского, графа Тулузы; и, наконец, армия сицилийских нормандцев..." (С. 6 - 7).

Победив 1 июля 1097 г. турецкое воинство и захватив после восьмимесячной осады 28 июня 1098 г. Антиохию, крестоносцы основали династию антиохийских князей, которая просуществовала до 1268 г. под носом у Византии, ранее владевшей Антиохией. Таким образом, между владениями мусульман и греков было создано латинское государство, ставшее желанной добычей как для тех, так и для других, и в какой-то мере история крестовых походов превратилась в историю удержания западноевропейцами своих завоеваний.

15 июля 1099 г., через три года после начала похода, крестоносцы взяли штурмом Иерусалим, затем несколько других городов и, наконец, Триполи. Каждая из этих областей становилась владением какой-нибудь части многонациональной крестоносной армии; в каждой из них основывалось небольшое латинское государство.

"Итак, владения европейцев в Палестине состояли из четырех разных фьефов: княжества Антиохийского, графства Эдесского, графства Триполитанского и королевства Иерусалимского" (С. 8). Эта-то франкская Сирия и потребовала в дальнейшем все новых и новых вливаний живой силы в ее оборону от слова Византии и сабли Ислама. По мере чтения книги история обреченной обороны все более и более представляется истинной историей крестовых походов.

Другая концептуальная идея труда состоит в том, что именно история крестовых походов кардинально изменила ментальность европейцев, одновременно в лучшую и худшую сторону. Именно историей крестовых походов завершается средневековье как период единой Европы, не различающей наций если не в политическом, то, по крайней мере, в духовном и культурном плане. Таким образом, если где и искать истоки нашей политической, экономической да и общей культуры, то отнюдь не в античности, не в раннем средневековье и не в эпохе Ренессанса, а именно здесь, в истории крестоносцев, во-первых, значительно раздвинувших горизонт средневековых европейцев и столкнувшихся с принципиально иным жизненным укладом, во-вторых, неизбежно вынужденных искать и находить новые формы и способы ведения войны, политики, экономики, самой духовной жизни и духовного строительства, приведшего уже в XIII столетии к рождению судьбоносной идеи обращения язычников посредством не меча, но слова. Подобно тому, как итогом непрекращающегося раздрая в Иудее стало сначало завоевание ее Римом, а затем явление Христа, итогом своеобразной мировой войны за Гроб Господень стало явление религии и культуре Старого Света личности Франциска Ассизского, чья идеология со временем сделалась фундаментом гуманистической культуры Ренессанса и Нового времени.

Р. Перну очень подробно рассматривает эту перемену ментальности во всех возможных областях жизни и социальных сферах, дает портреты выдающихся людей эпохи, посвящая отдельные очерки папам и орденам, беднякам и баронам, клирикам и женщинам, королям и купцам, не забывая и о противной стороне, особо выделив при этом личность Саладина. Столь же подробно анализирует ученый организационные формы крестовых походов, их финансирование, вооружение и т.п. Успевает автор рассказать даже об артистах и литераторах, как непосредственно участвовавших в событиях, так и "формировавших" общественное мнение.

"Во времена античности герой всегда был победителем; но заметим, что героические песни средневековья превозносят не столько победителей, сколько побежденных героев. Роланд, почти современник Петра Отшельника, потерпел поражение. Не забудем, что речь идет о христианской цивилизации, для которой очевидное поражение, духовное или материальное, напротив, часто сопутствовало святости и всегда несло в себе залог успеха, удачи, иногда не проявлявшийся сразу, но который приносил плоды впоследствии. Вспомним, ведь в этом заключался смысл Креста и смерти Христовой. В том-то и все отличие христианского героя от языческого героя-полубога, что христианин взял себе за образец для подражания Христа, распятого за любовь к ближнему <...>

Наша эпическая поэзия - современница первого крестового похода, и их нельзя понять друг без друга... Все наши эпопеи, от "Песни о Роланде" до цикла о Гильоме Оранжском, отражают главную заботу той эпохи - вырвать у ислама Святые места.

Зарождавшаяся в то же время или немного позже провансальская поэзия также несет на себе следы этой заботы...

И именно провансальская поэзия дала самую древнюю песнь о крестовом походе в собственном смысле слова...

Нет почти ни одного прозаического или поэтического жанра литературы, где не звучало бы эхо крестовых походов. В эпическом жанре мы им обязаны "Песнью об Антиохии" и "Песнью об Иерусалиме", в историографическом - первым написанным по-французски сочинением в прозе "Завоеванием Константинополя" Жоффруа де Виллардуэна. Произведения фольклора на эту тему бесчисленны, от "Легенды о Святом Геральде", основателе госпиталя в Иерусалиме, о котором рассказывали, что во время осады города он кормил осаждающих его христиан, бросая им камни, которые превращались в хлеб, до истории о Гильоме Виллардуэне, уроженце Греции, ставшем героем фольклора этой страны, а через это даже типом совершенного героя во второй части "Фауста" Гете.

Почти все события крестовых походов породили поэтические сочинения, авторами которых часто были сами крестоносцы. Король Ричард Львиное Сердце, например, оставил нам одно стихотворение, где изливает жалобы по поводу своего заключения в Австрии при возвращении из похода. А Филипп Новаррский, осажденный в башне иерусалимского госпиталя сторонниками императора Фридриха II, спешно написал небольшое стихотворение, чтобы - факт удивительный - попросить помощи, и завершил его восхитительными словами: "Я - соловей, поскольку в клетку меня посадили"...

В XIII в. крестовые походы обновили важнейшую поэтическую тему куртуазной любви, и отныне отъезд за море стал разлучать поэта с его дамой, порождая страх и отчаяние, но если он не поедет, то навлечет на себя ее презрение, что означает утрату ее любви...

Другие же поэты, как Гийо де Дижон воспевали отчаяние дам, проводивших своих "милых друзей" (обратите внимание, читатель, на стихотворение Гийо де Дижона, подлинный шедевр любовной лирики. - В.Р.):

Вот что грусть мою обманет:
     Знаю, верность он блюдет.
     Ветер сладостный нагрянет
     Из краев, где встречи ждет
     Тот, который сердце манит, -
     В серый плащ мой он войдет,
     Тело содрогаться станет,
     К долгожданному прильнет.
     Вот что душу мне изъело:
     Не пошла за ним вослед.
     Он прислал рубашку с тела,
     Чтобы сон мой был согрет.
     В ночь возьмется страсть за дело,
     Ближе к сердцу сей предмет
     Положу, чтоб тело грела
     И гнала от сердца вред.

Таким образом, на тему куртуазной любви в конце XII в. или в XIII в. родилась очаровательная легенда о дальней принцессе, объяснявшая рефрен "дальней любви", который проходит по поэзии трубадура Джауфре Рюделя: он якобы, не зная принцессы Маго Триполитанской, безумно влюбился в нее и, чтобы встретиться с нею, презрев все опасности, отправился за море в крестовый поход и в конце концов умер у ее ног. Это был уже полный осмос темы крестового похода, участие в котором считалось высшим подвигом рыцаря, в тему куртуазной любви, бывшей, быть может, самым возвышенным творением нашего средневековья" (С. 45, 189 - 194).

Я намеренно дал на этот раз большую цитату (какие обычно предлагаю посетителям сайта, чтобы полнее представить рецензируемую книгу) как бы из периферийной тематики очерков. Но ведь, по большому-то счету, почти все, что мы знаем о древних временах, почерпнуто именно из литературы. А крестовые походы - центральная тема эпохи, и литература, ею порожденная... Да что говорить - вся средневековая европейская литература, от "Песни о Роланде" до колоссальной Артурианы - это и есть истинная наследница крестовых походов, это и есть основной инструмент перестройки ментальности. Потому что сразу вслед трубадурам ведь будет архипелаг Данте и нескончаемая цепь островов Ренессанса - от Петрарки до Шекспира. А это всё - острова НАШЕЙ ментальности.

В заключение приведу еще небольшую цитату, посвященную христианским реликвиям - теме чрезвычайно интересной, спорной, древней, но и весьма актуальной в наши дни.

"Конечно, коммерсанты бессовестно, бывало, эксплуатировали чувство благоговения перед реликвиями. С этого времени достоверность некоторых из них стала оспариваться... Что касается Истинного Креста, то... многие его фрагменты разошлись по западным церквам; впоследствии их подлинность оспаривалась, и хорошо известна расхожая шутка, что из остатков Святого Креста можно построить корабль. Но эрудит Рого де Флери, запасшись терпением, измерил все существующие фрагменты, чтобы определить их объем (3941974 куб. мм), и пришел к выводу, что он составляет треть объема нормального креста, способного выдержать вес человека" (С. 211).

Не правда ли, чрезвычайно интересно?

Так интересна она вся, от корки до корки, эта замечательная монография, аккуратно и любовно изданная питерской "Евразией". Увы, не без опечаток и - что прискорбнее всего - при полном отсутствии редакторской руки: количество грамматических ляпов превышает разумный предел для серьезного издания.

Тем не менее настоятельно рекомендую книгу для прочтения не только историкам и особенно интересующимся историей молодых людям, но всем, кому небезынтересна история мировой культуры.

Рецензент:Распопин В.Н.