Иванов (Фомин) В.

Семь бед

(публикуется впервые),

Глава: Двое

Игорь с Сергеем дружили всю жизнь. Жили в одном дворе, ходили в один детский сад, потом учились в одном классе, занимались самбо у одного тренера, закончили один техникум. Всегда и везде неразлучны, как братья, а внешне совсем разные. Игорь - черноволосый, смуглый, спокойный молчун, среднего роста, коренастый. Сергей - рыжий, высокий и худощавый. Казалось, болтает он даже во сне, рот у него не закрывается ни на секунду, а улыбка никогда не сходит с его конопатой физиономии. Многие считали их дальними родственниками, да они и сами часто представлялись двоюродными братьями, чтобы не вдаваться в лишние объяснения. Когда пришел срок призываться в армию, все гадали: повезет и будут служить вместе, или нет? Повезло.

Начали они службу в учебной части пограничных войск курсантами школы сержантского состава и, конечно же, на одной учебной заставе. Полгода расписанной по минутам курсантской жизни пролетели как один день - и вот долгожданная распределительная комиссия. Опять волнение: могут раскидать в разные концы огромной страны, как тогда? В кабинет, где заседала комиссия и куда все заходили поодиночке, их почему-то вызвали вдвоем. Начальник заставы быстро зачитал для членов комиссии их тогда еще короткие послужные списки: комсомольцы, учились только на "отлично" по всем дисциплинам, присвоены звания сержантов, специалисты третьего класса по стрелковому оружию и радиолокационным станциям ближней разведки, инструкторы по рукопашному бою. Основная воинская специальность у каждого - начальник-оператор станции ближней разведки типа "Фара". А потом капитан улыбнулся и сказал:

- Ребята эти не родственники, но друг другу ближе чем родные, не расстаются с детства. У них даже невест зовут одинаково - Натальями. Прошу все это учесть при распределении и рекомендую направить служить вместе, в один отряд, как братьев.

Так они оказались на Дальнем Востоке, в нашем отряде. Шустрый Серега быстро объяснил начальнику инженерного отделения про их с Игорем "родство", и опять - "служили два товарища в однем и тем полке" - совместная служба во второй мото-маневренной группе гарнизона. Специалистами они оказались действительно хорошими, спортсменами - еще лучше, к тому же ребята компанейские, безотказные на любую просьбу помочь. Сергей своими шутками мог развеселить и покойника, хорошо играл на гитаре и знал великое множество песен. Игорь всех привлекал своим "индейским" спокойствием и какой-то большой добротой, словно был всем сразу старшим заботливым братом, так что вошли они в круг новых друзей легко и просто. Служба в мангруппе, или для краткости ММГ, - не мед. Все-таки резерв первой очереди, а значит все долгие поиски, все пресечения массовых вторжений и всяких вооруженных и политических провокаций со стороны беспокойных соседей - твои. Хватало ребятам и бессонных ночей, и многокилометровых переходов, и долгих засад. Плюс караульная служба, всякие разные хозработы, тренировки, учеба, обслуживание и ремонт спецтехники и прочие хлопоты. Привыкли на что-то не обращать внимания, чему-то радоваться, от чего-то не сильно расстраиваться. Как-то незаметно расчеты их станций стали лучшими не только во второй ММГ, но и во всем отряде. Что интересно, никто не замечал между друзьями никакого соревнования, соперничества. Видно, за долгие годы они уже определились, кто кому в чем уступает. Но переживали они друг за друга крепко.

Однажды Сергей стоял дежурным, когда группу подняли по тревоге - вторжение на участке девятой заставы. Как он тогда просил подменить его, чтоб поехать вместе со всеми!.. Группа в составе около сорока человек перешла границу, все нарушители были в гражданской одежде, но без участия спецслужб сопредельной стороны явно не обошлось. Толпа, размахивающая цитатниками вождя всех времен и народов великого Мао, смяла редкую цепочку тревожного заслона и, скандируя лозунги, двинулась к зданиям заставы, когда подоспели мангруппы. Что такое щиты, резиновые дубинки и слезоточивый газ, мы тогда себе не представляли, каски всеми отвергались принципиально - зеленая фуражка должна наводить ужас на противника. Мы просто выстраивались цепью, закидывали за спину автоматы и теснили живой стеной толпу обратно к границе. Как правило, подобные встречи заканчивались рукопашными стычками, в которых приходилось сдерживать себя и по большей части отбиваться, наносить удары самим было строго запрещено. В тот раз в завязавшейся серьезной драке перепало многим, но Игорю досталось по-настоящему крепко. Четверо китайцев выдернули из строя молодого солдата и принялись активно мять ему бока, пытаясь завладеть автоматом. Игорь расшвырял их, как котят, но пока проталкивал потрепанного парня внутрь строя, получил сзади удар камнем по затылку. Сильный, увертливый и опытный в подобных стычках, он вечно лез в самую гущу и вот не уберегся.

Пока он лечил в госпитале проломленную камнем голову и множество синяков и ссадин, на Сергея было жалко смотреть. Когда привезли Игоря, он в сердцах сказал с горечью в голосе, ни к кому конкретно не обращаясь:

- Куда ж вы смотрели? -

И столько было в этой короткой фразе, что многие опустили глаза, словно почувствовав свою личную вину. Потом Сергей зашел в канцелярию, глянул в разбитое и хмурое лицо командира группы, официально попросил разрешения обратиться, но едва попытался что-то сказать, как его голос сорвался и он вышел, махнув рукой. Командир был мужик суровый, но мудрый, поэтому Серегу понял и во всеуслышанье, перед строем, пообещал ему, что больше не отпустит их поодиночке ни на один вызов.

Тогда у всех в голове гвоздем сидело одно тревожное слово - Афганистан. От этого слова веяло неизведанной романтикой, подвигами, малопонятным, но очень важным и кому-то нужным "интернациональным долгом" и смертью. Никому не приходило в голову, что в прессе не признается факт присутствия пограничников в составе ограниченного контингента. Все уже привыкли, что официально наши войска в Афганистане "сажают деревья и чинят мирный трактор". Привыкли, как к тому, что на все наши приграничные потасовки, перестрелки и групповые задержания средства массового вещания реагируют меньше, чем на какую-нибудь африканскую "боевую операцию фронта имени Фарабундо Марти, в результате которой один человек погиб и повреждена машина правительственных войск". Наши сборные подразделения входили в воюющую страну, сняв пограничные знаки различия, под видом пехоты, со своим слабым по армейским меркам штатным стрелковым оружием, не имея танков и артиллерии, и творили там чудеса героизма, после которых распространялись слухи о каких-то таинственных "частях спецназначения", которые малой кровью и меньшим числом громят банды, перехватывают караваны, очищают от душманов и контролируют участки местности, без потерь проводят колонны. Почти все писали рапорты с просьбой отправить их в Афганистан, но отправляли не всех подряд. Командиры берегли дефицитных специалистов и молодых, необстрелянных содат. Тем не менее, уезжали многие и, как правило, лучшие. Однажды пришел черед и нашего отряда отправлять не несколько одиночек, а большую группу. Первую ММГ разделили: всех "молодых" перевели во вторую, а оставшуюся часть доукомплектовали из разных подразделений недостающими специалистами, погрузили на платформы технику и тихо, без помпы и фанфар, проводили в долгий путь "за речку". Вместе с ними, так же оставив молодых и неопытных, уехала почти вся батарея противопехотных минометов "Василек" - самого мощного нашего оружия. Оставшиеся терпеливо приняли на себя дополнительную служебную нагрузку, понимали - не на курорт сослуживцев отправили.

Сергей с Игорем тоже отписали к тому времени немеренное количество бумаг с просьбой отправить их на войну. Но несмотря на то, что специалисты их класса "за речкой" здорово ценились, командир группы, бывалый офицер, провоевавший пару долгих шестимесячных сроков в том же Афганистане, рапорты рвал и объяснял все просто:

- А оно вам надо? Если вы мало дерьма наелись, прикомандирую ко взводу повышенной боеготовности. Там и настреляетесь, и набегаетесь, так хоть за дело и на своей родной земле.

Как-то не вязались его слова с активной пропагандой "помощи афганской революции" и "интернациональным долгом", но ребята тогда не задумывались - почему? - просто чесали затылки и ждали своей очереди.

Прошло меньше месяца с проводов первой мангруппы и минометчиков, когда мы получили горькое известие: подорвался наш бронетранспортер, полный десанта. Отряд потерял сразу четырнадцать своих сослуживцев. Подробности трагедии скоро стали известны всем: саперы разминировали в плотном минном поле на подъеме узкий проход, только для одной машины. Но старые, изношенные непосильной работой, движки БТРа не выдержали крутизны подъема, и перегруженная машина скатилась назад. Водитель не смог удержать ее на спуске и выскочил из ограниченного коридора. Здоровенный неуправляемый фугас рванул под задним колесом и перевернул легкий для него БТР на крышу, убив всех, кто был в десантном отделении и на броне. Камнями и осколками посекло заползавшую следом машину минометчиков, были убиты водитель и сидящий с ним рядом зам. командира батареи, ранены двое солдат из расчета и выведен из строя миномет. Бывалые офицеры только качали головами, никто не помнил, чтоб один-единственный подрыв причинил столько бед. Погибших отправляли домой в наглухо запаянных цинках откуда-то из Ташкента или Термеза, туда спешно улетели проводить товарищей их земляки - офицеры и солдаты. Из каких-то соображений секретности родственникам не полагалось знать, что их родные погибли на чужой войне, а не на границе.

Потери мы, конечно, несли и раньше, и не только на войне, граница тоже отбирала жизни, но чтоб вот так сразу и столько... Говорили об этом все много и долго, часто спорили, кто виноват. Одни винили водителя, за то что не справился с машиной, другие - "ленивых" саперов, что не разминировали склон полностью, третьи - командира, который не дал приказа высадить людей на опасном участке. Но все споры прекратились после того, как однажды высказался Сергей:

- Да бросьте вы, при чем тут тот или другой? Поймите, война это. Она и виновата. А смертей бестолковых или толковых не бывает, смерть всегда горе.

Через некоторое время взамен погибших и раненых была скомплектована новая группа, пятнадцать человек, в пополнение оставшимся. От желающих попасть в нее отбоя не было, все стремились отомстить никому не известным духам* за товарищей. Попали в эту группу и Сергей с Игорем. Провожавший своих людей командир жал каждому руку и всем говорил "до свидания", словно боялся слова "прощайте". Он был единственный, кто сохранял серьезность, остальные веселились и балагурили, словно ехали в обычную заштатную командировку, а не на полгода в другую страну. Перед самой посадкой в машины, он придержал своего взводного, молодого лейтенанта, уезжавшего старшим команды, и тихо сказал:

- Ты, сынок, там хоть разорвись, хоть из шкуры выскочи, но пацанов этих и себя сбереги. Жизни солдатские беречь - вот твой настоящий долг, а не этот треп интернациональный. Ладно, говорить я не мастер, все какие-то штампы получаются, так что удачи вам всем.

Группа добиралась без техники и оружия, и времени на дорогу ушло немного: самолетом до Ташкента, десять дней на оформление бумаг, переодевание, вооружение и предварительную акклиматизацию, и перелет в Кабул. Афганистан приветствовал ребят одуряющей жарой, пестротой толпы, непонятной речью, обилием оружия и боевой техники, как новой и невиданной, так и переделанной или изувеченной до неузнаваемости. Встретил их знакомый офицер из минометной батареи, служивший здесь уже второй срок, заметно постаревший, с донельзя усталым и каким-то серым лицом, словно пыль афганских дорог въелась ему не только в волосы и кожу, но и в душу. Всем потряс руки и представился:

- Леонид. На время пути я ваша мама и папа.

Встрече с сослуживцами Леонид искренне радовался, постоянно улыбался странной, словно нарисованной, улыбкой и шутил. Весь долгий путь до нового дома он постоянно твердил:

- Здесь все не так, братцы, все нельзя. Нельзя пить из колодцев, есть фрукты с деревьев - могут быть отравлены. Нельзя поднимать или пинать предметы на земле - кругом мины-ловушки. Нельзя отдавать честь офицерам, к молодым обращаются по имени, к пожилым - по имени-отчеству, но всегда на "ты". Не из панибратства, а чтоб не обозначить командира снайперу или пройдохе-шпиону. Нельзя никуда ходить без оружия и поодиночке - могут выкрасть или прирезать за углом. Нельзя носить очки и блестящие знаки различия на форме - может снять снайпер. Много чего нельзя, а вот можно всего три вещи: хотеть домой, думать башкой и чувствовать опасность задницей. Враги нам здесь все. У духов агитация простая - придет мулла в дом к нищему, даст ему винтовку, патрон и лепешку: "Иди, убей солдата - получишь два патрона и две лепешки". Привыкайте к новой жизни. Вообще, вам повезло, что на перекладных добираться будем: успеете кое-что посмотреть и кое-чему научиться.

Из афганской столицы к месту службы, до которого было от силы пара часов лету, добирались в составе грузовых колонн две недели. Машины, машины... Истрепанные, с выгоревшей и исхлестанной песком краской, раздолбанные щербатыми дорогами и непосильными для движков подъемами-спусками, с залепленными жвачкой или заделанными наспех фанерой пробоинами от пуль и осколков, с заляпанными кровью предыдущих хозяев сиденьями, с завешенными бронежилетами стеклами и нарисованными на кабинах звездочками, обозначающими бесконечные поездки по начиненной смертью земле. Машины - неоцененные труженики, водители - непризнанные герои... От поста к посту, от горы к горе, ночуя в разномастных гарнизонах-крепостях и ожидая комплектации очередной "нитки"... Ребята неприятно поражались отношениям в армейских подразделениях - невиданной "дедовщине", оскорблению офицерами солдат, наркомании и пьянству. Вспыльчивый и скорый на руку Сергей пару раз "отличился", выбив несколько зубов и поубавив прыти особо рьяным любителям проверить заезжих новичков на прочность. Любому, кто пытался "наехать" на кого-нибудь из их группы, он объяснял все просто и доходчиво:

- Хочешь качать права - ищи кого-нибудь попроще, а к нам не лезь, себе дороже обойдется. Нам на ваши шакальи порядки чихать, у нас все за одного, - и подкреплял свои слова действием, то есть парой быстрых ударов, после которых любитель дурных традиций долго приходил в чувство.

В каком бы темном и дальнем углу ни произошла перепалка, за Серегиным плечом моментально возникал безмолвной тенью Игорь, как ангел-хранитель. Все это не вязалось с привычной пограничной дисциплиной, большим общим горем и доселе невиданной нищетой местных жителей, но на тех, кто поначалу сник и приуныл, подействовало благоприятно. Те, кто покрепче, образовали твердый костяк группы, а ребята послабее подтянулись, стали чувствовать себя увереннее, ощущая постоянную поддержку друзей.

В долгом пути несколько раз приходилось выскакивать на предельной скорости из-под обстрелов, огрызаясь огнем башенных пулеметов БТРов и БМП сопровождения, бросая или расстреливая горящую, изувеченную подрывами технику. Первый раз в серьезную переделку они попали на десятый день пути. Головной танк поймал мину, взрыв вырвал каток, и грозная боевая машина сразу превратилась в неподвижную мишень. Колонна сжалась и встала - место узкое, объехать танк возможности не было. Старлей Леня сразу скомандовал:

- Все наружу, занимайте оборону за броней или под откосом и ждите подарочков со склона. Как дело начнется, стреляйте сами кто куда хочет, но патроны берегите: каждый выстрел шестнадцать копеек, то есть булка ржаного хлеба.

Сам он спокойно сел на корточки за бортом БТРа, под которым расположились Игорь с Сергеем и их взводный, закурил и принялся объяснять происходящее, будто сторонний наблюдатель, которому ничего не угрожает.

- Место здесь гнусное, видели, как много обелисков и горелой техники вокруг? Тут сама природа постаралась сделать каменный мешок - просто мечта партизана. К тому же посты наши отсюда далеко, да еще и бетонки на дороге нет, один щебень, мину спрятать легко. Вы, отцы-командиры, сейчас сами особо пулять не рвитесь, охранение тут опытное, без нас управятся, а лучше смотрите вокруг и учитесь, потому как вам самим скоро в таких стычках людьми командовать. Пусть пока ваша молодежь развлекается, заодно и за ними поглядим, кто чего стоит.

Серега облизал пересохшие губы и спросил с надеждой:

- Может, обойдется?

- Да нет, вряд ли. Сейчас саперы к разминированию приступят, и по ним должны пулеметчики врезать. Помните, в хвосте у нас наливники, машины с топливом? Когда стрельба начнется, из гранатометов шарахнут скорей всего по ним и по стоящему танку.

Словно в подтверждение его слов сзади раздался взрыв, и один из наливников загорелся. По колонне прокатился короткий вал малопонятных отрывистых команд и словно судорога прошла: это кинулись к укрытиям люди, задвигались бронированные машины, прикрывая боками замешкавшихся и беззащитные грузовики, грозно шевеля стволами, выбирая цели. Леонид крепко дернул за ноги попытавшегося вскочить Игоря, погрозил ему кулаком и, перекрикивая поднявшуюся стрельбу, продолжал комментировать:

- Склон здесь крутой и высокий, поэтому наш огонь снизу особого эффекта не дает. Это место у духов вроде тира, редко когда удается кого из них снять. Я здесь наверху как-то был во время рейда, там окопов и всяких разных укрытий для стрельбы побольше, чем на учебном полигоне оборудовано. Танки тоже бесполезны, у них так высоко ствол не задирается. Но зато они горящие машины здорово в пропасть спихивают, чтоб другие не полыхнули. Серега, так тебя в душу, прекрати долбить над ухом, да еще очередями! Если пулемет БТРа огонь откроет, значит в нашем секторе есть цель, вот и смотри, куда он трассером покажет, а так не лезь, нечего попусту патроны жечь и башку под пулю снайпера совать. Лучше за своими бойцами приглядывай. Вон тот, ушастый, забыл как его зовут, под задним бортом у грузовика пристроился, еще бы за фанеркой укрылся, бестолочь. А ну, крикни ему, чтоб под скальный выступ или хоть под кабину перебежал. Чем ближе к "стреляющей" скале прижмешься - тем меньше шансов у этих паразитов тебя зацепить. Стрелять самому трудно, но отсидеться или переместиться можно.

Леонид все видел, все замечал и говорил, говорил... От его голоса как-то незаметно прошел страх, вернулись спокойствие и собранность. Первым пришел в себя их молодой взводный, Андрей. Он быстро нашел глазами своих солдат, сбегал к тем, кто выбирал ненадежные укрытия, и вернулся, продолжая внимательно слушать Леонида и поглядывать за своими.

- Вон, смотрите, танк из пулеметов горящую цистерну расстреливает, чтоб не рванула, а теперь башню развернет, подтолкнет слегка, и она с дороги полетит, как светлячок. Сейчас начнет туда-сюда по дороге шастать, бортом перебегающих прикрывать. Хуже всех сейчас саперам и танкистам из подбитого. Одни под огнем мины ищут, другие свои тяжеленные железяки ремонтируют, - собачья служба, не то, что у нас. Вишь, как вокруг них фонтанчики скачут? Это с левого фланга автоматчик лупит, но далеко и не прицельно. Мы к ним ближние, на всякий случай поглядывайте, как кого зацепит, бегом двое за ним и волоком за танк. Сейчас наш БТР шуганет того стрелка, чтоб не мешал хорошим людям работать. Да вы не беспокойтесь, скоро борты подлетят и духов что ветром сдует, они на своей вшивой горке против вертолетов, что муха против мухобойки. К тому же их сегодня немного, человек двадцать. Все пройдет, как по сценарию.

И действительно, через несколько минут откинулся кормовой люк БТРа и выглянувший оттуда сержант выкрикнул:

- Порядок, вертушки вышли на связь, уже на подходе. Смотрите на солнце, сейчас оттуда "горбатые" зайдут, и дальше спокойно поедем.

Потом коротко выругался, выскочил и исчез где-то между машин. Вернулся так же неожиданно, волоча на спине раненого, присел с ним за кабиной ближнего грузовика. Никто из ребят не успел среагировать, а Леонид уже змеей метнулся навстречу, выпустил длинную очередь по склону, подхватил раненого за ноги, и все трое оказались под защитой брони. Запоздало щелкнули по спасительному металлу пули, никому не причинив вреда. Сергей с лейтенантом разрезали окровавленную гимнастерку п прострелено навылет плечо. Подскочил все успевающий Леонид, вколол обезболивающее и крикнул:

- Один перевязывает, двое к бортам. Сейчас сержант из башенного покажет трассерами, где пулеметчика засек, а мы поможем до кучи.

Игорь торопливо достал бинт, быстро и умело наложил повязку, прикрывая спиной раненого от посыпавшихся из автоматов друзей раскаленных стрелянных гильз. Рядом сел Сергей, меняя опустевший магазин, спросил:

- Как он?

-п Без сознания, но дышит ровно. А ты как, попал?

- Черт его знает, далековато, да туда стволов десять врезали, всех калибров, такую пыль подняли - ни черта не видать. Но, вроде, в том гнезде никто больше не шевелится и не стреляет. Я тебе честно скажу, ни хрена я не врубаюсь, что тут происходит. Куда стрелять, за кем смотреть, кому чего командовать. Не то чтоб паника, а какой-то сумбур в голове и вокруг.

Игорь только вздохнул и согласно кивнул: он чувствовал то же самое.

Вертолетная атака высоты впечатлила бы кого угодно - со стороны солнца из ущелья неожиданно вынырнула пара МИ-24 и, едва показавшись, врезала НУРСами по гребню, занятому душманами. Уцелевшие духи тут же весь огонь перенесли на них. "Горбатые", или "крокодилы", как их еще называли, заложили крутой вираж, уходя из-под обстрела и подставляя под пули врагов свои бронированные брюха, довернулись и прошли вдоль хребта, поливая его из пушек, курсовых и турельных пулеметов. Стрелки БТРов и автоматчики охранения тоже усилили огонь, прижимая попавших в зону их видимости духов, спешно покидавших свои укрытия, становящиеся теперь могилами. После повторной "утюжки" стрельба прекратилась, но вертолеты продолжали кружить над склоном громадными стрекозами, осматривая невидимые для находящихся внизу позиции врага, изредка слышался рокот их пулеметов. Леонид цыкнул:

- Всем сидеть, носа на высовывать из-за брони!

А сам спокойно вышел на открытое место и не спеша, как-то плавно двинулся от машины к машине, словно специально подставляясь под пулю. Игорь заметил, что в разных местах колонны так же не спеша "прогуливаются" несколько человек и спросил:

- Кто-нибудь понимает, что они делают?! А вдруг кто из духов остался? Они же мишени!

Серега ответил:

- Сдается мне, они этого и выпрашивают, чтоб по ним стреляли, а не по солдатам. Проверяют, есть ли наверху кто. Ты посмотри, это же все офицеры! Хотя, ты глянь, как Леонид идет, словно кот по льду. Такое чувство, что он расплывается в прицеле, хоть и движется вроде не торопясь... Когда только так выучился, он же минометчик?

Включился взводный:

- Здесь, похоже, все быстро учатся. Или обучился, или в ящик п других вариантов нет... А Леня давно уже не минометчик. Он теперь разведчик, а по совместительству диверсант и еще колонны старшим охранения водит. Смотрите, все - машет, пошли проверять своих.

В их группе все были живы-здоровы, только одному, гранатометчику Сашке, острыми как бритва осколками камня здорово посекло левую половину лица, но он отшучивался:

- Стреляю-то я с правой, так что левый глаз мне можно смело замотать или даже выбить, все равно не нужен.

Почти все бурно обсуждали прошедшую перестрелку, у каждого через край выплескивались эмоции: кто что видел, кто в кого попал. Сказалась выучка - не бывавшие до этого в открытом бою ребята не задумываясь сделали свое солдатское дело - отбились от врага и остались живы. В те радостно-восторженные минуты никого не посещали мысли об убийстве человека и каждый считал, что его совесть чиста. Вернулся Леонид:

- Все целы? Молодцы, погранцы! Проверку на вшивость и самостоятельность прошли легко и просто, другого от вас и не ждал. Башку не потеряли, первое дело в этом дерьме. Поздравляю с крещением. Только вот патронов жжете много, но это не беда, со всеми поначалу бывает. По всей колонне пятеро раненых, ничего страшного, вертушки заберут. Плохо, что все "трехсотые" - водители, так что давай, орлы, нужны два человека, кто тяжелой техникой управлять может.

Первый бой, первая кровь, первые убитые на счету и совести - однажды все бывает в первый раз... Двум неразлучным друзьям пришлось пройти через все это довольно быстро: короткий срок командировки и пули врага не оставляли места для лишних раздумий и ошибок, а предварительная войсковая подготовка выбила желание поразмыслить над тем, что предстоит сделать. Все основывалось на простейших истинах: убей, или убьют тебя и прикрой соседа - он прикроет тебя.

Месяц службы пролетел быстро - дел хватало. Однажды к отдыхающим после сопровождения колонны ребятам подошел Леонид и без вступления предложил:

- Хотите перейти ко мне в группу? Мне позарез два "фарщика" нужны для ночных рейдов и засад, а вы двое, говорят, лучшие. К тому же хороший гитарист нам не помешает. В деле со стрельбой я вас видел, проверять лишний раз не буду, да и Андрей лучшие рекомендации дает. Слыхал, что вы мастера спорта; если тест по рукопашке сегодня пройдете - возьму.

Серега поднялся и заявил:

-Я первый, а Игорь только через два дня сможет, потому как я тебя так отделаю, что раньше у тебя не получится его проверять.

Старлей посмеялся и все пошли во двор. Положенные три минуты поединка друзья выдержали с блеском и действительно серьезно намяли бока Леониду, к его великой радости. Так ребят приняли в новую семью. Старшина группы, улыбчивый прапорщик Байтимиров, выдал им кроссовки взамен сапог, прокомментировав:

- В сапогах - без ноги, в ботинках - без ступни, в кроссовках - без пальцев. Я имею ввиду мины. Добро пожаловать в элиту!

Разведчики были освобождены от караулов, но все свободное время у них было занято учебой. Тактика действий в составе самостоятельных маленьких групп, организация засад, стрельба, минно-взрывная подготовка, изучение иностранного оружия, языка противника, рукопашный бой с оружием и без, техника метания всевозможных предметов, от ножа до монеты. И рейды, рейды, рейды... На вертолетах и машинах, но чаще пешком, навьюченные, как верблюды, оружием, патронами и прочим жизненно важным грузом. Прочесы кишлаков и "зеленки", бесконечные засады в любую погоду, часто по нескольку суток сидения на скалах в ожидании каравана или банды, и часто бестолку. Новым для друзей было многое, в том числе и то, что некоторые в их новой группе верят в Бога, и командир этому совсем не препятствует. Привыкли и к этому, руководствуясь словами Леонида: "Человек такая скотина - ко всему привыкает". Группе везло, за три месяца они отправили в Союз только двоих раненых и никто не погиб. Командир каким-то шестым чувством угадывал засады, мины и умело обходил опасные места. Список маленьких побед все пополнялся. Уже никто не считал, сколько мин они сняли, сколько единиц оружия и килограммов наркотиков перехватили, сколько машин и огневых точек противника уничтожили, на сколько укрепрайонов навели авиацию.

Шел предпоследний месяц командировки, все считали дни до возвращения домой, когда командование их гарнизоном принял новый майор. Про него было известно только, что в Союзе он всю службу провел в четвертом отделении, по-граждански - в отделе кадров. "Новая метла по-новому метет", новый начальник рьяно принялся за дело с введения новых порядков и запретов. Через неделю у всех сложилось мнение о нем как о человеке глупом, крикливом и ничего из себя в профессиональном плане не представляющем. Поэтому его распоряжения всерьез не воспринимались, тихо прокатывались. Громкие слова о долге и интернациональной помощи он любил больше всего, поминал об этом где надо и не надо. Как-то Леонид вернулся от него злой, как черт, швырнул в угол планшет и дал волю эмоциям: - Агитацию проводить, мать твою! Видали?! Группе разведчиков проводить работу с местным населением! Нашел агитаторов, буквоед хренов. Худший дурак - это дурак с инициативой. За льготами и карьерой сюда приехал, крыса тыловая, сидел бы да помалкивал. Какой гений его только назначил людьми командовать?

Вечно спокойный и справедливый Игорь подошел и прихватил командира за ремень:

- Тише ты, Лень, солдаты слушают. Не дело это, хоть он и дурак, конечно. Ну давай сгоняем в кишлак, заодно дуканщиков проверим, лишним не будет. А вернемся - доложим, что провели все как надо. Кто там нас проверять будет?

Командир остыл, группа быстро собралась и предстала пред ясные очи начальства. Но уехать по-тихому не получилось. Майор вышел осмотреть людей и огорошил всех приказом:

- Пулемет и гранатомет оставить, подствольники снять, бронежилеты и "лифчики" убрать. Половину людей оставить на базе, остальным сменить кроссовки на уставную обувь и привести в порядок форму. Народ должен видеть не банду головорезов, а сознательных бойцов, прибывших с мирными целями. Хорошо бы еще какой-нибудь лозунг на машину прикрепить...

Шагнул из строя Леонид:

- На этих условиях не поедем.

Майор подошел вплотную и прошипел:

- Если вы боитесь, товарищ старший лейтенант, я отстраняю вас от командования. А за открытое неподчинение можете и загреметь под трибунал. Всем остальным - выполнять приказание.

Строй не шелохнулся, а стоящий на правом фланге Сергей тихо, но внятно сказал:

- Мы сделаем вид, что ничего не слышали, а ты, майор, сделай вид, что ничего не говорил. Мы тут все одной ниткой связаны, кого дернешь - остальные потянутся. И глазами не вращай, с нас взятки гладки, война спишет. Никто здесь пули на экспертизу не отправляет, понял?

Леонид скомандовал:

- По местам! - все быстро попрыгали в машину и укатили.

Больше майор к разведчикам сам не ходил, обращался только через заместителя. Тот об инциденте знал и предупредил Леонида:

- Злобу на тебя и ребяток он затаил крепко, но на открытую пакость вряд ли решится. Говорят, выводят его вместе с нами, смотри, чтоб он вас напоследок в какую-нибудь переделку не запихнул, а то что-то он в последнее время на боевые операции стал рваться. Не иначе, хочет орден побыстрее ухватить. С такого станется свою награду солдатской кровушкой заработать.

Старлей тогда отмахнулся:

- Бог не выдаст - свинья не съест. Поди, прорвемся. Начальство наверху знает, что у нас срок заканчивается, не должно крупных дел подсунуть.

Но дело подсунули, точнее, майор выпросил сам. Вертолетчики засекли передвижение крупной банды в их секторе, и майор убедил командование не присылать десантников, мол, территория наша, отвечаем за порядок на ней мы, справимся своими силами. Основные силы с поддержкой брони были брошены на перехват банды, а разведчиков усилили взводом с двумя пулеметами и отправили перекрыть дорогу, по которой могло бы пройти к духам подкрепление или попыталась выскочить из охватывающего ее стального кольца банда. Задание было не особо рисковым, так что с ними поехал и майор. Командовать он не лез, поэтому расположились быстро, грамотно и без суеты. Добрались до места, заняли высотку, утыкали дорогу управляемыми минами, Сергей с Игорем спарили свои "Фары" со станковыми пулеметами и пристреляли подходы. Взвод поддержки прикрыл спину разведчикам, заняв соседнюю высоту в нескольких километрах от них. Оставалось только ждать и по возможности укреплять позиции. Ближе к вечеру майор подошел к Леониду и сообщил, что на ночь уйдет к соседней группе. Тот, конечно, не возражал, сказал Сергею:

- Оставь кого потолковее на своей "Фаре", возьми своих, проводите майора и заодно проверьте, как там наши окопались. Если что, подскажете, где лучше мины распихать и все такое. Старшим у них ваш Андрей, проблем быть не должно, но лучше подстраховаться. Если понадобится, мы им позже одну "Фару" отдадим. Неизвестно, сколько суток здесь сидеть придется, так что мы еще поковыряемся. Попробуй у него до завтра в довесок одного гранатометчика выпросить, я сразу не догадался. Постарайтесь вернуться до темноты.

Сергей кивнул, махнул своей тройке, и они ушли. Через несколько часов наступила ночь. Игорь сидел за своей "Фарой" в переднем окопе, обшаривая пристрелянный сектор, рядом примостились Леонид со связистом по прозвищу Водяной. Время шло, все было тихо и спокойно, но Игорь беспокоился за Сергея, и его волнение передалось Леониду:

- Где там нелегкая Серегу носит? То ли вышел засветло, то ли ночует. Давай-ка вызови их.

Отозвался радист Серегиной тройки:

- Мы пока у соседей, все закончили, сейчас выходим обратно, первый с нами возвращается.

Командир чертыхнулся и сам взял гарнитуру станции:

- Дай первого. Прошу не выходить, кругом свои и чужие мины, темно и сложно ориентироваться. Подорветесь или заблудитесь. Останьтесь до утра.

Станция прохрипела раздраженным голосом майора:

- Я не воспитанник детского сада! Через два часа будем у вас. Соблюдайте радиомолчание!

Леонид сплюнул зло:

- В такой темнотище я собственный карман найти не могу, а он собрался в этих каменюках ориентироваться? Шел бы один - хрен с ним, так ведь и наших с собой потащит. Не может Серега его послать куда подальше, что ли?

Игорь озабоченно покачал головой:

- Не будет он на боевой против приказа дергаться, ты же знаешь. Одно дело дома зубы показывать, а другое в горах. Здесь это может скверно кончиться, сам же учил. Так что пойдет за майором, как коза на веревочке, и никуда не денется. Да и любой бы так поступил.

Прошло два с половиной часа, Игорь дергался, как на иголках, волнуясь за друга, и командир опять взялся за станцию:

- Вы где?

Отозвался шепотом связист:

- Блудим, язви его в душу! Уперлись уже черте куда, все эти сопки-горки на одно лицо. Крутимся где-то вокруг вас, а найти не можем. Похоже, скоро выйдем на дорогу, а вот с какой стороны - убей не знаю, там сориентируемся.

- Я тебе выйду! Сядьте где-нибудь до рассвета, пока на мины или на духов не напоролись, и не дышите. Не хватало мне, чтоб вы себя и нас демаскировали.

Леонид отпустил гарнитуру и выругался. Потом уполз в соседний окоп, вернулся через несколько минут:

- Смотри внимательнее, Игорь, ты один у нас теперь глаза и уши. Я двоих отправил вниз к дороге с другой стороны, может, наши на них наткнутся, чтоб через мины провели. Серегина "Фара" за ними присмотрит. Нет у меня уверенности, что майор остановится, скорее всего побоится ночевать на голом месте и всех за собой поволочет. Мало беды, что духов ждем, так еще этот чайник хлопот добавил.

Прошел еще час, командир начал успокаиваться, как вдруг Игорь вздрогнул: в наушниках появился знакомый шум, замигала лампочка "Цель". Он быстро перекинул наушники с шеи на голову и пошарил антенной. Леонид дохнул в затылок:

- Ну?

- Группа. Идут по дороге, медленно, рассыпавшись в цепь. Сколько человек, понять не могу, но точно меньше десяти. Пока не в пристрелянном секторе, но скоро подойдут. Может, наши?

- Стали бы наши по дороге вышагивать! Хотя подождем, если что, рванем МОНки и добавим из стволов. Бедность наша, так ее, ни одного прибора ночного виденья! Ты на сколько свою шарманку пристрелял, на триста? Ну вот и порядок. Сможешь стрелять по показаниям станции?

- Если не положим всех сразу минами, добьем и без антенны. Место там гладкое, укрыться негде.

Леонид попросил связиста:

- Шепотом спроси у наших, где они, идут или стоят?

- Майор сам на связи, говорит, что сидят под каким-то камнем уже час, злится, что радиомолчание нарушаем, сказал, что выключается.

- Ну, готовься, братцы, стало быть, это духи шлындают, больше некому. Игореша, как войдут под мины - шепни, Водяной рванет заряд, а мы с тобой по теням врежем, чтоб чертям тошно стало.

Игорь весь обратился в слух и внимание. Пропустишь врагов - взрыв мины не свалит всех, поспешишь - уцелевшие могут уйти, преследовать их по темноте бессмысленно и неизвестно, чем это кончится. Еще немного, еще... Он зажмурился, чтоб не ослепил взрыв, сжал рукоятку пулемета и простонал:

- Пора!..

Водяной прошептал: "Господи, помоги!" и нажал кнопку подрыва. Внизу резко бахнули две мины МОН-100, харкнув в заранее определенный сектор здоровенные пригоршни стальных роликов от подшипника. Игорь нажал спуск пулемета, выпуская длинную очередь, поведя стволом из стороны в сторону, ориентируясь по показаниям станции. Закончил стрелять, открыл глаза, слева заговорил автомат Леонида, озаряя короткими вспышками его лицо и показывая трассерами, где он увидел противника. Игорь сбросил фиксаторы и начал шарить по дороге стволом с прикрепленной антенной, пытаясь уловить движение уцелевшего врага, и тут снизу блеснул огонь, простучала ответная очередь, автомат командира смолк, и он упал на дно окопа. Водяной бросился к нему, ощупывая руками тело в поисках ран, а Игорь словно сросся с пулеметом, почувствовал противника и длинно, по восьмерке, прострелял предполагаемое место. Ответного огня не последовало, шорох в наушниках смолк - "Фара" не видела больше ничего живого. Выждав пару-тройку минут, Игорь сдвинул наушники и, не отрываясь от оружия, позвал Водяного, возившегося с командиром:

- У меня чисто, как он там?

Связист всхлипнул:

- Все, отбегался старлей. Две пули, хватило бы и одной, чтоб к Богу отойти, да видать, много он грешил, раз его с такой гарантией отправили...

- Да брось ты причитать, что с ним, дышит?

- Ты глухой, что ли?! Хана командиру! Ты достал эту сволочь, что его срезала? Если не достал, я его руками порву, в клочья порежу...

Игорь скрипнул зубами. Сзади послышался шорох, в окоп перекатился старший пятой тройки, младший сержант Женя Ложкин, сидевший в соседнем окопе.

- Что тут у вас? Мы поближе передвинулись на всякий случай, есть там кто еще?

- Леню убили. Гад какой-то уцелел, по его вспышкам дал очередь и все, сразу. Пока тихо, никакого движения, но если это был головной дозор, могут еще подтянуться. Ты пришли нам двоих, на всякий случай, а сам сползай на дальний рубеж к Байтимирычу, проведай, да скажи, что теперь он нами командует. Скоро рассветет, вернешься и сходим посмотрим, кого настреляли, если никто больше не заявится.

Предрассветные часы прошли в полной тишине - никто не показался вблизи постов, никто не вышел в эфир. Когда рассвело, так и не спавший Игорь растолкал Водяного:

- Выходи на связь с Серегой и наводи его к нам, если сам не сориентируется, не по себе мне что-то. А я с Женькиной тройкой пойду гляну на труды ночные.

Чем ближе к лежащим на земле телам подходили ребята, тем сильнее сжималось сердце: убитые были в такой же, как у них, форме. Шедший первым Ложкин остановился, обернулся к остальным побелевшим лицом и крикнул не таясь:

- Братцы, это ж наши! Серегина тройка и майор...

Всех как громом поразило. Игорь опустился на землю, выпустил автомат, обхватил голову руками:

- Не пойду... сами смотрите...

Он так и сидел, держась за голову, уставившись в пустоту и раскачиваясь из стороны в сторону, пока ребята осматривали место трагедии. Подошел Женька, держа в руке разбитую радиостанцию:

- Вот, почему-то у майора была... Пойдем на пост, на связь надо выходить да сниматься отсюда к чертовой матери. Я ребят пошлю, они наших наверх поднимут.

- Кто из них командира?..

- Сергей. Может, подумал, что на духов напоролись, а может, машинально... Остальных МОНка сразу положила, а его из пулемета.

- Это я. Как же мне одному домой теперь, Жека? Вот я приду к Сережкиной матери и скажу: "Не ждите, тетя Лена, Серегу, я его убил", так, да? Что ж он в Леню-то, а не в меня?

Когда они вернулись в окопы, Ложкин собрал тройку Игоря и настрого запретил оставлять его одного хоть на секунду:

- Боюсь, сделает чего с собой или с ума сойдет, шутка ли - брата застрелил. Держитесь вплотную, чтоб один из вас всегда его тенью был. Если что - хоть прикладом по башке, лишь бы руки на себя не наложил.

Принесли погибших, подвели итоги происшедшего. Никто никогда не узнает, почему майор забрал радиостанцию у связиста и солгал на вопрос Леонида о своем местонахождении. Ясно было одно: из-за его действий произошла беда. Через некоторое время по радио передали приказ сниматься и срочно своим ходом выдвигаться к новому месту сбора: где-то что-то пошло не так, и обстановка изменилась. Из короткой радиограммы узнать подробности невозможно, поэтому старшина, получив от взвода поддержки подтверждение, повел группу на соединение с ним, чтобы дальше вместе двинуться форсированным маршем к указанной точке. Все это время Игорь не отходил от Сергея, не произнес ни слова. До соединения со взводом шел рядом, меняя то одного, то другого из ребят, несших самодельные носилки с его телом. Когда встретились со своими, привычно перестроились: мобильные тройки разведчиков скинули часть груза на плечи основной группы и разбежались в охранение. Байтимиров хотел оставить Игоря, но тот мотнул головой, пожал холодную руку Сергея, словно прощаясь, и пошел на свое место: передовой дозор на левом фланге. Старшину догнал взводный Андрей:

- Впервые у нас такие потери, как в наступательном бою. Надо же, в самом конце срока... Как ты?

- Так же, как и все. Я-то очухаюсь, а вот Игорь... Даже представить страшно, каково ему сейчас. И обвинить некого, и отомстить некому. Может, перевести его опять к тебе? Боюсь, смерти искать станет.

- Не пойдет он обратно, да и смерти здесь кругом полно, каждый с собой на плече носит. Если не выдержит, то везде ее найдет. И от боевых его никто не удержит. Хотел ему сказать что-нибудь вроде того, что он теперь за двоих жить должен, но не смог. Да и какие тут слова найдешь? Буду просить, чтоб меня с ним отпустили Серегу домой отвезти. Родным как напишем: "погибли, охраняя границу", или "по трагической случайности"?

- Не знаю, наверное, лучше "по случайности", а то секретность эта, сложности всякие, чтоб им...

Но заполнять похоронки пришлось не старшине и не Андрею, и в них написали: "погиб в бою". Во всех двадцати девяти, в том числе и на Игоря, и на старшину. О подробностях того тяжкого боя возвращавшиеся к нам в гарнизон дослуживать после командировки и госпиталей ребята рассказывали мало и неохотно. Слишком нелегким был груз, лежащий на их душах, слишком свежими были раны. Отряд на марше попал в засаду, устроенную многочисленной бандой. Их пропустили внутрь кольца, под перекрестный огонь. Первыми погибли дозоры: идущие в отрыве от основных сил, не имеющие возможности толком укрыться или отступить, они дорого отдавали свои жизни, оповещая стрельбой отряд о нападении. Нападавшие не знали, с кем столкнулись - тихо снять охранение духи не смогли. Попытавшиеся с ножами напасть на идущих в тыловых дозорах разведчиков были мгновенно убиты врукопашную или расстреляны в упор, а на выстрелы из "бесшумок" по фланговому и передовому охранению оставшиеся отвечали яростным и точным огнем. Их выстрелы были словно прощальный салют товарищам. При первых звуках стрельбы отряд попытался изготовиться к обороне, резервные группы под огнем кинулись к дозорным: если не спасти, то хоть отбить оружие и не отдать тела друзей на поругание...

Трудно сказать, что почувствовал Игорь, когда сбитый выстрелом из винтовки с глушителем, захрипев, упал его связист. Нелегко представить, что он думал, оттаскивая его тело за валун и поливая длинными очередями начавших подниматься навстречу духов. Он сделал все, что мог для своих товарищей, как для живых, так и для мертвых. Он не искал в том бою своей смерти. Ребята видели - он не лез под пули, дрался грамотно. Игорь и оставшийся с ним сапер прикрывали до последнего друг друга и стрелка, оттягивающего убитого связиста к основной группе. Духи поняли, что живыми их не взять, и открыли огонь на поражение. Они ужами выкручивались из-под пуль противника на ровном месте, без промаха разя каждого, кто попадал им в прицел, и почти добрались до спасительных камней, когда попали под огонь вражеского станкового пулемета. Оба получили по нескольку ран, пока преодолели этот продуваемый смертью участок. Отстреливаясь и помогая друг другу, протянули еще несколько метров навстречу своим, заставили на время замолчать пулемет противника, перестреляв его расчет, но на смену убитым духам поспешили другие, и пулемет вновь заработал. Игорь и его напарник были убиты на глазах у тянувшихся к ним на помощь друзей. Говорят, на миру и смерть красна...

Отряд терял драгоценные жизни своих людей, сражаясь до последнего, отвечая несколькими смертями на одну. Прижатые перекрестным огнем к ровному дну широкого ущелья, практически не имея возможности укрыться и расстреливаемые с трех сторон, пограничники два с половиной часа отбивались от наседающих духов, не позволив им захватить ни одного павшего, ни одной единицы своего оружия. Никто не струсил, никто не поднял руки и не попросил пощады. Раненые продолжали стрелять, пока не теряли сознания от боли или потери крови, потому что уцелевших почти не оставалось и оказать всем помощь они не могли. Духи дорого заплатили за нападение. На помощь остаткам истерзанного отряда, из последних сил сдерживающего одуревшего от пролитой чужой и своей крови противника, подоспели десантники, и банда численностью более девяноста человек была полностью уничтожена.

Через три месяца похудевший после госпиталя Андрей сидел перед родными Игоря и Сергея, и, опустив глаза, бесцветным голосом рассказывал о том бое. Ему было плевать на секретность. Он говорил правду людям, которые имели право знать ее. Почти все в его рассказе было правдой. Почти все...