Зубов А.Е.

Статьи

(публикуется впервые),

Глава: Читать иль не читать?

1. Другие времена, другие книги

На каждых вступительных экзаменах и в театральном училище, и, наверное, в других учебных заведениях, в состязаниях игроков-интеллектуалов в различных телевизионных играх "на эрудицию" приходится с грустью убеждаться - былая слава нашей страны как самой читающей ушла в прошлое или, во всяком случае, сильно видоизменилась. Классическая школьная программа литературы очень многими выпускниками не осваивается. Ребята практически не читают Достоевского, Толстого, с трудом вспоминают даже великих русских поэтов, не знакомы с драматургией Островского (кроме "луча света" - Катерины из" Грозы"), Чехова. Совсем редко встречаются знатоки зарубежной литературы, ее современная школа почти не касается, а ведь сюжеты, имена, ситуации произведений западной классики во многом являются основой и для русских писателей. О том, чтобы вчерашние школьники хотя бы понаслышке знали о явлениях мировой культуры в области музыки, живописи, архитектуры, театра, не приходится даже мечтать. И самое грустное заключается в том, что сам процесс чтения, общения с книгой часто ассоциируется у студентов с чем-то неприятным, насильственным, нудным. Книгу как источник не просто информации, а удовольствия, наслаждения, как ценность эмоциональную сегодняшнее "поколение next" в основном не воспринимает. (Конечно, есть и другие молодые люди, любящие Книгу, находящие в ней и друга, и собеседника, и советчика, но их, увы, не так много, как, скажем, любителей компьютерных игр.)

Причины этого явления анализируются многими педагогами, социологами, психологами. Во многом это отторжение книги формируется школьной программой, сориентированной все-таки больше на запоминание, чем на размышление, на сумму информации, а не на ассоциативный и образный поиск, на "знание", а не на "размышление". Тот объем, который занимает литература, история искусства в школьной программе, конечно же, является мизерным. Хотя уже многократно доказано, что процессы развития творческого потенциала личности в любой области знания - технической и гуманитарной, естественнонаучной и даже в спорте - формируются и развиваются прежде всего чтением. И если педагогика ориентируется на воспитание творческой личности, а не функционера, исполнителя, - игнорировать чтение как базовый процесс развития она не может. Самые действенные с точки зрения развития творческого потенциала виды искусства - чтение и классическая музыка. Именно они заставляют работать воображение, фантазию человека, он создает из ничего - нечто, он представляет по-своему тот мир, тех персонажей, о которых пишет автор, и этот процесс созидания формирует функции Творца, созидателя в личности. Развиваясь в чтении, способность мыслить, открывать, творить проявляется затем в любой деятельности - в технике и искусстве, в поведении и в способе решения проблем. Чтение как процесс формирования творческих способностей универсально, оно гораздо шире, чем его сегодняшнее положение как "базовая основа для гуманитарных наук", и его значение для человека любой профессии незаменимо.

На противоположном полюсе шкалы видов искусств - телевидение, которое фактически стало сегодня чуть ли не единственным способом получения информации. Но именно оно меньше всего развивает личность, так как дает информацию уже в готовом, "разжеванном" другими виде, с готовыми оценками, акцентами, выводами. Над телепрограммой, как правило, не надо думать, искать ответ самому, она однозначна и окончательна (исключения бывают, но не они определяют это явление). Кроме того, телевидение развращает "потребителя" искусства своей необязательность, "ящик" может работать, а я выйду попить чайку, вздремну, поболтаю с кем-нибудь. Рождается навык облегченного восприятия, не требующего затрат, усилия зрителей. И эта расхлябанная манера восприятия распространяется и на другие виды искусства, гораздо более требовательные к зрителю, читателю. А когда растренированное, не способное к длительному сосредоточению воображение устает, человек закрывает книгу, уходит из театрального зала, отказывается от борьбы за самого себя - "это скучно, это неинтересно". Но тотальное распространение TV как основы связи человека с миром стало константой сегодняшнего дня, мы все подвластны этому. И сегодня не анекдотом, а скорее нормой является ответ студента, школьника на вопрос: "Вы читали (Достоевского, Чехова, Бунина)? - Да, я смотрел по телевизору". Разница не ощущается. Человек с легкостью передоверяет собственную функцию творчества другим людям - автору, режиссеру, оператору, специалисту по эффектам. Попытки некоторых учителей изучать "Войну и мир", "Тихий Дон", "Преступление и наказание" путем просмотра кинофильмов по этим произведениям не способствуют развитию личности, школьник более-менее запоминает фабулу и несколько имен, но теряет главное в книге - мир, созданный автором при сотворчестве читателя, мир многообразный, многоассоциативный, и, главное, уникальный, неповторимый в воображении каждого читателя.

Что же делать? Принять нелюбовь к книге как грустный, но неизбежный знак сегодняшнего облика молодого человека, смириться с торжеством "искусства для ленивых духом" - телевидения, отказаться от борьбы с человеком за человека? Даже при желании совершить такое насилие над цивилизацией не получится. Просто не о чем будет разговаривать, исчезнут "опорные точки" общения людей, пространство ассоциаций сузится настолько, что развитие культуры станет проблематичным. Уже сегодня один из преподавателей Санкт-Петербургской театральной академии, А.С. Шведерский, отмечает в своем выступлении на конференции по проблемам образования, что примеры, ссылки, ассоциации, которыми пользуются педагоги, зачастую падают в пустоту. Студенты просто не знают имен персонажей, ситуаций, произведений, которые упоминает преподаватель. Получается разговор глухого со слепым. Любое же образование, вообще развитие человека может быть лишь диалогом, опирающимся на общее, собеседники должны иметь точки соприкосновения, совпадающие по восприятию. Кроме того, лишь сохранение диалога позволяет надеяться, что хотя бы со временем молодой человек придет к ощущению удовольствия от проникновения в мир книги, откроет для себя радость творческого труда читателя, найдет своего Толстого, Набокова, Бунина. Отказываться от поиска путей друг к другу нельзя, нам жить в одно время и на одной планете, и инициатива все-таки должна исходить от более взрослых, более мудрых, более "ранних". И в поиске общих тем, точек соприкосновения взрослым стоит внимательнее присмотреться к литературным пристрастиям юных. Ведь на самом деле молодежь читает, и читает не так уж мало. Просто читает другое. Порой в полемическом запале мы отвергаем все эти "глянцевые обложки", всю эту "бульварщину", лишая себя и лишней возможности диалога, и порой просто удовольствия. А ниша подростковой, "тинейджеровской" литературы не терпит пустоты, там есть свои уже корифеи, своя табель о рангах, свои классики. Первый, конечно, Толкиен (или в другой транскрипции - Толкин). Мир Средиземья, хоббиты и эльфы, Гэндальф и Арагорн, эльфийское и оркское наречье сегодня уже привычны не меньше, а может быть, и больше, чем лет 30 назад мушкетеры и благородные пираты, герои Булгакова и роботы Азимова. Душа подростка требует романтики, эталона и образца. И мир Толкиена дает эти образцы в щедром изобилии. Заразительность, реальность его героев заставляет тысячи молодых и не очень уже молодых вырезать мечи и кинжалы, крутить колечки для кольчуг, уходить с рюкзаком в леса и играть. Место бардовских съездов в палатках у костра сегодня занимают слеты "ролевиков", одетых в плащи и шлемы, с именами и легендами, со своим "толкиновским" фольклором и традициями. Средиземье в том или ином виде представлено практически в любой книге жанра "фэнтези", везде есть гоблины и эльфы, маги и гномы, причем мало кто из авторов нарушает созданный Толкиеном образ того или другого народа: эльфы везде замкнуты, но в сущности добры, гномы любят подземелье и камни больше всего на свете, драконы недалеки умом и бывают обведены вокруг пальца остроумным "невысокликом". Мир Толкиена гораздо более глубинный и материальный, чем, скажем, созданный позже и блестяще "раскрученный" мир Дж. К. Роллинг в серии о Гарри Поттере. Герои Школы чародейства Хогвартс не настолько ярки, индивидуальны, их поступки не выходят на уровень философии мира, глубинные ценности волнуют их меньше, чем Фродо, Арагорна или Гэндальфа. И тем не менее для тинэйджеров младшего возраста Гарри Поттер - неотъемлемая часть их жизни, летающая метла - предмет вполне понятный, и сова-почтальон, приносящая, скажем, поздравление с днем рождения Пете Иванову, будет встречена им с восторгом.

Учитель литературы, ищущий диалога, без всякого унижения для великой классики, к которой хочет привести своих учеников, может искать попутчиков среди героев Толкиена и Роллинг, находить сюжетные параллели, опираться на знакомое и узнаваемое на пути к незнаемому.

В современной русской литературе уже появились свои классики подросткового жанра. В первую очередь надо упомянуть Андрея Белянина. Лучшие из его произведений - трилогия о "неистовом ландграфе" Скиминоке, сказочная эпопея милиционера Ивашова в царстве царя Гороха, приключения Джека-сумасшедшего короля и его спутников - отличаются прежде всего устойчивыми "правилами игры", узнаваемостью героев, своим миром в каждой из историй. Легкая фантазия астраханского художника свободно конструирует и ситуации, и героев, привнося в совершенно сказочные ситуации и дыхание сегодняшнего дня, и лексику улицы (при этом избегая свойственного нашим дням пристрастия к блатному жаргону, мату, агрессивности), и - что самое ценное! - свободные и остроумные ассоциации с той самой классической литературой, к которой мы так натужно тянем наших учеников! У Белянина она становится той средой, которой питаются его герои, которая во многом их порождает. Так, ведьма-неудачница Вероника из эпопеи о лорде Скиминоке - явная "реинкарнация" мага-недоучки из давней песни Аллы Пугачевой; балагур и весельчак Сэм в "Джеке-сумасшедшем короле" представляет собой вполне узнаваемую вариацию толкиеновского Сэммиума Скромби, который, в свою очередь, восходит к спутнику мистера Пиквика у Диккенса и к образу слуги-друга, так знакомого по многим произведениям мировой литературы. Многие цитаты, имена у Белянина просто провоцируют молодого читателя: "Ну, спроси у отца, у преподавателя - как переводится "Ризенкампф"? К каким ацтекам занесло героев "Сестренки из преисподней"? Почему кота зовут Бегемот? " Можно усмотреть в стиле автора снижение классических образов до уровня малограмотных, "КВНизацию" великого, можно, но... не хочется. Не хочется придираться, упрекать Белянина за менее удачные книги, за подпись как соавтора под вполне слабой книгой Галины Черной "Профессиональный оборотень". Обаяние автора, свобода фантазии, прекрасное чувство юмора искупают все недочеты. Белянина с удовольствием читают и будут читать и кандидаты наук и менеджеры, и школьники, и пенсионеры. Он обаятелен и весел, а значит, открыт к диалогу. Еще один современный писатель привлекает блестящим юмором, базирующимся в первую очередь на литературных ассоциациях - Михаил Успенский с его трилогией о Жихаре: "Там, где нас нет", "Время Оно", "Кого за смертью посылать". (Другие книги М. Успенского представляются мне менее удачными, особенно сборник произведений разных лет "Дорогой товарищ король"). Похождения фольклорно-литературного народного героя Жихаря просто пересыпаны прямыми ссылками и ассоциациями на мировую классическую литературу и историю. Друг героя Яр-Тур и легендарный Дыр-Танан, волшебник Беломор и псевдо-врубелевский Демон, народная речь и возвышенный язык рыцарей Круглого стола, Салтычиха и кентавр, - пожалуй, нет такого заметного явления в мировой и русской культуре, которое не мелькнуло бы на страницах книг Успенского. Один мой знакомый 16-ти лет несколько раз подходил ко мне с вопросами: а что значит это имя? А откуда этот персонаж? А почему он так говорит? И может быть, это самый большой комплимент Михаилу Успенскому. Значит, его книги развивают, создают в читателе вопросы, заставляют идти дальше, расширяют поле его ассоциаций. Кстати, на некоторые вопросы, мне при двух гуманитарных дипломах, сразу ответить и не удавалось, так что не только подростки найдут в М. Успенском своего автора. Легкость и органичность соединения несоединимого, чувство юмора, безусловная вера в добро - эти качества придают автору обаяние умного и свободного собеседника. Другая книга Успенского, "Белый хрен в конопляном поле", более серьезна, мрачновата по тональности, юмор становится "черноватым" - и сразу теряется легкость, естественность языка.

Вообще стоит отметить "технологическую" необходимость чувства юмора для любого человека, вступающего в диалог с молодежью. Вспоминается прощальная фраза барона Мюнхгаузена из замечательного фильма - "Улыбайтесь, господа! ". Мы - учителя, преподаватели, родители, воспитатели - такие непроходимо серьезные, такие безнадёжно глубинные в проблемах, такие всё осознающие, что наших собеседников 15 - 25 лет, наверное, одолевает подчас безумная зевота при общении с нами! Не всё так трагично, и мало вещей, над которыми нельзя если не смеяться, то хотя бы улыбнуться! Потому книги людей с юмором и образованием, умеющих непринужденно, с азартом поманить молодого человека к новым знакомым - героям литературы, сделать их живыми, запоминающимися - эти книги нужны не только молодым, может быть, гораздо больше они нужны взрослым. Иначе своим трепетно-академическим отношением к святыням культуры мы окончательно отучим ребят от самого процесса чтения, от удовольствия открыть новую книгу и узнать в ней знакомое - мысль или имя, тему или ситуацию. Успех диалога зависит он старших, они мудрее, они могут искать нетрадиционные пути именно потому, что знают традиционные и их подчас неэффективность. Если мы замкнемся в гордом "Почему это я буду до него опускаться? Пусть он тянется до меня! " - он потянется не к нам, а к другим, более нас открытым, свободным, принимающим подростка с его ценностями, не отвергающим его мир.

P.S. Не все однозначно плохо и бесполезно и на ТВ. Может быть, не меньше, а то и больше, чем умные и серьезные книги и беседы по педагогике и воспитанию, для понимания моего сына дал мне совместный с ним просмотр сериала "Альф" про лохматого инопланетного анфан-террибля, этакого Карлсона сегодня. Многие родители, увидев носатое безобразное чудище, в ужасе восклицали: "Как ты можешь это смотреть? " - и убегали к важным и серьезным делам. Мы же с сыном, как мне кажется, нашли в веселых и серьезных приключениях Альфа в семье Таннеров что-то друг про друга, про наше общее. По-моему, это очень много... Впрочем, как сказано у литературных кумиров нашей молодости братьев Стругацких, " это уже совсем другая история" - и тема для дальнейших разговоров.

Александр Зубов