Распопин В.Н.

Очерки истории зарубежной литературы. Литература Древнего Рима

Новосибирск: "Рассвет", 1996

Глава: Рим и мир. Поздние греческие мыслители и дневник императора Марка Аврелия

Вопросы к главе

В завершающей главке этого исторического очерка коротко скажем о римской жизни и культуре II - III вв. н.э. Это - время последнего расцвета империи. Рим не воюет, поскольку завоевал все, что мог, а обороняться еще не пришло время. Прекратились и внутренние мятежи и перевороты. Императорская власть стабильна, более того, она упрочена новой формой поддержания системы правления: каждый император, всходя на трон, с одобрения сената выбирал себе молодого соправителя, который потом становился его преемником. В сенате же все большее количество мест занимают теперь выходцы из провинций, знать и ее оппозиция постепенно сходят на нет. Провинции играют все более важную роль в римской жизни, что упрочивает внутреннее единство империи. Наконец, император Каракалла официально подтверждает право римского гражданства на всех провинциалов. В итоге Италия не дает в этот период ни одного значительного писателя и мыслителя, зато Греция, грекоязычные Малая Азия и Сирия, Африка подхватывают и упрочивают славу римской культуры. Именно в это время начинается уже знакомое вам из предыдущей части "Очерков..." "эллинское возрождение". Но параллельно со всем этим постепенно созревает и кризис, быстро охвативший империю и с помощью нашествий варваров сведший ее в могилу уже в середине V в.

"Сочетание сознательной реставрации культурных форм прошлого расцвета и бессознательного тяготения к культурным формам наступающего упадка определяет своеобразие этой ступени развития античной литературы. Реставраторские тенденции в философии начинаются, собственно, еще в I в. н.э. или даже раньше. Именно их имел в виду Сенека, когда негодовал, что "философия стала филологией", т.е. самостоятельная мысль сменилась толкованием и комментированием древних основоположников философских школ. Первыми на этот путь встали перипатетики (Представители Ликея, философской школы, основанной Аристотелем, затем возглавляемой его учеником Теофрастом. - В.Р.), за ними последовали платоники... Немного ранее, на рубеже нашей эры, александриец Энесидем провозгласил возрождение древнего скептицизма... В конце II в. н.э. жил и писал самый талантливый из его последователей, Секст Эмпирик... Скептицизм не испытал столь декларативного обращения к прошлому, но и тут, в философии Эпиктета и Марка Аврелия, очевиден поворот от позднейших эклектических (Эклектика - от греч. "выбирающий" - механическое соединение разнородных, часто противоположных принципов, взглядов, теорий, художественных элементов.) форм к более ранним, вплоть до истока стоической философии - кинизма: Эпиктет требует от истинного стоика безбрачия, аскетизма и отказа от всех жизненных благ, подобно киникам. Чистый кинизм тоже бурно возрождается в эту эпоху: Лукиан издевается над множеством высыпавших на свет нищих философов или лжефилософов. Конечно, кинизм, смешанный со стоицизмом, не переставал существовать и в предыдущие два века, но тогда он обслуживал лишь низы общества, а сейчас им интересуются и к нему обращаются такие высокообразованные лица, как Дион Хрисостом... Стоицизм II в. имел двух крупнейших представителей: вольноотпущенника Эпиктета (ок. 50 - ок. 130) и императора Марка Аврелия". (История всемирной литературы. Т. 1. С. 486.)

Об Эпиктете мы говорили в предыдущей книжке "Очерков...", о Марке Аврелии, может быть, лучше всех сказал он сам в книге "Размышления":

"Город и отечество мне, Антонину, - Рим, а мне, человеку, - мир; а значит, что этим городам на пользу, то мне только и благо".

Так говорил Марк Аврелий, а вот что записывал в своем "Дневнике" Л.Н. Толстой:

"Надо составить себе Круг чтения: Эпиктет, Марк Аврелий, Лаоцы, Будда, Паскаль, евангелие. Это и для всех бы нужно".

Император-философ МАРК АВРЕЛИЙ АНТОНИН (121 - 180 гг.) написал свою знаменитую книгу "К самому себе" (ее принято еще называть "Размышлениями") не в тиши дворцового кабинета, а в бивуачных условиях, в промежутках между походами и боями, в которых ему приходилось участвовать и побеждать, несмотря на совершенно неподходящую к этому собственную натуру.

Марк Аврелий был одним из немногих человечных императоров Древнего Рима и представлял собой, пожалуй, уж совершенное исключение из их числа как в смысле высокой личной гуманности, так и в плане исключительности своих духовных предпочтений и занятий.

Дело в том, что он был не только хорошим человеком, но и замечательным мыслителем-стоиком, философом для себя, а не проповедником, как это было принято в античности, и каким был за полвека до него Эпиктет, и даже не писателем. Его книга - не что иное как дневник, опубликованный посмертно. Далеко не все, чем интересовалась и о чем размышляла не только древняя Стоя, но и гораздо более близкий Аврелию по времени Сенека, привлекало императора-мыслителя. Так, он, по существу, не интересуется ни космологией, ни духовным героизмом. Он сосредоточен на этике, он покорен судьбе. Миссия мудреца, по мнению Аврелия, нести людям разум, приобретая тем самым бессмертие души для себя. "Это - уже отступление от стоицизма во имя платонизма, противоположение духа и тела становятся все более притягательными для человеческого сознания", - пишет М.Л. Гаспаров (указ. соч. С. 487) .

Книга Марка Аврелия начинается с выражения признательности своим близким и учителям, всем, кому он обязан чем-нибудь хорошим. Далее он посвящает страницы размышлениям о мировой гармонии, тому, о чем позже, многое заимствуя у языческого императора (а Марк Аврелий преследовал христиан, поскольку считал их смутьянами, подрывающими государственную религию, необходимую для спокойной мирной жизни империи), напишет свою книгу "О граде Божьем" другой Аврелий - Августин.

Марк Аврелий считает Вселенную единым целым, живым существом, обладающим единой душой. Отсюда - стоическая вера в единый мир на земле, ощущение себя гражданином мира. Помните чуть выше приведенную цитату из "Размышленийс о городе и мире. Далее у Марка Аврелия следует: "Люби человечество. Следуй богу... И этого достаточно, чтобы помнить, что Закон правит всем".

Последнее - уже от императора, который, между прочим, сразу же после смерти был обожествлен.

В мире есть хорошие и дурные (как жаль!) люди, считает мыслитель, но добрые или злые, хорошие или плохие - они братья. И все хотят быть счастливыми. От дурного может излечить философия. Она же делает из человека мудреца и праведника. А настоящий праведник недоступен несчастью, ибо ничто, никакое горе или несчастье не способно лишить его души.

Человек смертен: "Как часть в целом ты возник и в породившем тебя исчезнешь... Так вот - пройти в согласии с природой эту малость времени и расстаться кротко, как будто бы упала зрелая уже оливка, благословляя выносившую ее ветвь и чувствуя благодарность к породившему ее дереву," - таков, может быть, окончательный и главный вывод об истинной мудрости и настоящем счастье императора-философа Марка Аврелия.

Это желание духовного спокойствия, стремление к внутренней цельности, т.е. к простоте, эта глубокая порядочность и вместе с тем мудрость принесли императору-язычнику глубокое уважение христианских мыслителей и теологов, писателей и читателей.

В большой подробной статье "Марк Аврелий в России" (Марк Аврелий Антонин. Размышления. Перевод, статья, текстологические примечания А.К. Гаврилова. СПб.: Наука, 1993. С. 115 - 173) переводчик его "Размышлений" дает обстоятельный анализ восприятия наследия последнего стоика в нашей культуре от времени Петра Великого до "серебряного" века. Здесь мы лишь коротко укажем на то, что личность Марка Аврелия не оставляла равнодушным, кажется, никого из русских классиков, вызывая резкое неприятие, как у Чаадаева, или, наоборот, становясь задушевным собеседником на всю жизнь, как для Льва Толстого. Не прошли мимо Аврелия ни Пушкин, ни Гоголь, ни Тургенев, ни Достоевский, ни Лесков, ни даже Чехов и Бунин. Особенно же много думали над его книгой Лев Толстой и Вячеслав Иванов, переведший все стихотворения, входящие в нее.

Может быть, причина такого влияния Марка Аврелия на нашу классику заключена вот в этой строчке, представляющейся мне как бы завещанием мудрости древнего мира и, вместе с тем, вечной истиной, принятой Новым временем:

"Спасение жизни - всякую вещь рассматривать вполне, что она есть и что в ней вещественное, а что причинное. И от всей души поступать справедливо и правдиво говорить" . (Там же. С. 70)

***

Звезда римской словесности закатывалась, как закатывалась и эпоха великой империи. На смену язычеству шло христианство, на смену художникам - религиозные философы и софисты. Нам осталось набросать еще два портрета.

Первый из них - уже знакомого нам из предыдущей книжки "Очерков..." критика Гомера, софиста Диона Хрисостома (Златоуста), второй - основоположника последнего языческого и вместе с тем одного из первых христианских (точнее, принятых христианством) философских учений - Плотина.

О Дионе Хрисостоме (Златоусте, 40 - 120 г.г.) предоставим рассказывать В. Дюранту.

"Его семья издавна занимала выдающееся положение в Прусе (Город в Вифинии, исторической области на северо-западе Малой Азии, ныне - на территории Турции. - В.Р.). Его дед истощил свое состояние, осыпая подарками этот вифинский город, а затем сколотил новое; его отец пережил тот же опыт; Дион пошел по их стопам. Он стал оратором и софистом (Софизм - от греч. - уловка, выдумка, головоломка. Мнимое доказательство. Софистика - рассуждение, основанное на преднамеренном нарушении законов логики. Древнегреческое учение. Софистика вторая (новая) - течение в древнегреческой литературе эпохи Римской империи, стремившееся обобщить многовековой опыт античной риторики, сделать традиционную культуру слова средоточием возрождаемого "эллинства" и обрести в ней иллюзорную свободу утраченной политической свободы и гражданской морали. Софисты - люди, сведующие в какой-либо области; профессиональные учителя философии и красноречия (Протагор и др.), а также профессиональные ораторы, культивировавшие классические образцы древнегреческой риторики.) , явился в Рим, был обращен в стоицизм... и изгнан из Италии и Вифинии Домицианом (82 г.). Ему было запрещено пользоваться имуществом и доходами с него, и он в течение тринадцати лет скитался по всему свету нищим философом, отказываясь брать деньги за свои речи и зарабатывая на хлеб главным образом физическим трудом. Когда на смену Домициану пришел Нерва, ссылка сменилась почестями; Нерва и Траян подружились с ним и по просьбе Диона предоставили его городу немало льгот. Он вернулся в Прусу и истратил большую часть своих денег на то, чтобы сделать ее еще более прекрасной... Дион оставил после себя восемьдесят речей... Они страдают... обманчивыми аналогиями и риторическими трюками; полмысли может излагаться здесь на полусотне страниц; неудивительно, что утомленный слушатель как-то пожаловался: "Похоже, солнце сядет прежде, чем прекратятся твои бесконечные вопросы". Однако этот человек был обаятелен и красноречив, иначе ему едва ли удалось бы стать самым прославленным оратором столетия, ради речей которого люди готовы были прервать войну. "Я не знаю, что ты имеешь в виду, - говорил честный Траян, - но я люблю тебя, как самого себя". Варвары на берегах Борисфена (Днепр) слушали его так же зачарованно, как собравшиеся в Олимпии греки или легко возбудимые александрийцы; армия, собравшаяся поднять мятеж против Нервы, была смягчена и даже отнеслась к Нерве с одобрением после импровизированного выступления полунагого изгнанника. Возможно, людей привлекал в нем не безупречный аттический язык, но отвага его гневных разоблачений. Он был чуть ли не единственным в классической древности, кто осуждал проституцию, и немногие писатели его времени осмеливались так открыто нападать на рабовладельческую систему. (Сам он был, правда, немного огорчен, когда узнал, что его рабы разбежались.) Его речь к александрийцам бичевала их роскошь, суеверия и пороки. Он избрал Илион местом выступления с речью, в которой доказывал, что Троя никогда не существовала, а Гомер "был самым дерзким лжецом в истории" (С этой речью читатель познакомился в предыдущей части наших "Очерков...", в главе о Гомере.) . В центре Рима он защищал деревню перед городом, нарисовал в живом повествовании трогательную картину деревенской бедности и обратился к слушателям с предупреждением: земля приходит в запустение, иными словами, земледельческий фундамент цивилизации приходит в упадок. В Олимпии посреди толпы фанатичных приверженцев "мира сего" он бранил атеистов и эпикурейцев. Хотя общепринятые представления о божестве и могут показаться нелепыми, говорил Дион, мудрец поймет, что простые умы нуждаются в простых идеях и наглядных символах. Поистине, никто не способен представить себе образ Высшего Существа, и даже благородная статуя Фидия является лишь антропоморфическим допущением, столь же произвольным, как и первобытное отождествление Бога с деревом или звездой. Мы не можем знать, что есть Бог, однако обладаем врожденным нам убеждением в его существовании и чувствуем, что философия без религии темна и безнадежна. Единственная настоящая свобода - это мудрость, или знание справедливого и несправедливого, правильного и неправильного; путь к свободе пролегает не через политику и революцию, но через философию; истинная философия не сводится к книжным спекуляциям, но заключается в постоянном упражнении в честности и добродетели, согласно указаниям того внутреннего голоса, который в некоем сокровенном смысле и является словом Божиим в сердце человека".

Собственно, Дион был предшественником так называемой "второй софистики", течения, по существу, завершающего классическую античность.

Последние мудрые императоры, последние писатели-классики. Вся дальнейшая жизнь и литература - христианская. Мы прощаемся с язычеством, с прекрасной молодостью мира. Эти последние ее авторы-греки: сатирик Лукиан из Самосаты, романисты Харитон, Ксенофонт Эфесский, Ахилл Татий, Лонг, Гелиодор, Антоний Диоген; уроженцы Африки, латинские писатели Апулей и Элиан.

В III в. на империю обрушивается последний кризис, со всех сторон Рим охватывают восстания рабов и нападения варваров, начинается императорская чехарда, анархия власти (за 70 лет сменяются 37 правителей). В литературе царит полный застой, пока утвердившееся христианство не выводит на сцену совершенно новые фигуры Аврелия Августина, Василия Кесарийского и Иоанна Златоуста (IV в.). И, пожалуй, здесь нам остается сказать только о двух последних гениях язычества. Один - император Юлиан (годы правления 360 - 363), прозванный Отступником за отказ от победившего уже христианства и отчаянную попытку восстановить исконно римские верования. О нем крупный русский романист и мыслитель начала XX века Д.С. Мережковский написал роман "Гибель богов (Юлиан Отступник)", который я рекомендую вам прочитать.

И последний портрет - портрет основоположника философии неоплатонизма Плотина. О нем нам расскажет М.Л. Гаспаров.

"Философия III в. - это неоплатонизм, последний великий плод античной культуры. Основоположником неоплатонизма был философ Плотин из греческого Египта (204 - 270), преподававший в Риме с 243 г. В духе общего преклонения перед классикой он считал свою систему лишь реставрацией подлинного учения Платона; в действительности же это было прежде всего завершением религиозно-идеалистических тенденций в философии, нараставших с начала нашей эры. Плотин оформил эти тенденции в исключительную по стройности и законченности философскую систему, где логика и мистика сочетались и дополняли друг друга... Единственно сущим для Плотина является божество - "единое": из него, как свет из солнца, исходит все: поначалу этот свет представляет собой нераздельное слияние (это мир идей), потом, по мере удаления от светила, он дробится на бесчисленные лучи (это мир душ), и, наконец, эти лучи слабеют, постепенно переходя во мрак (это мир тел). Каждая душа-луч в каждой точке ее протяжения находится под действием двух сил - центробежной необходимости, влекущей ее от света к тьме, и центростремительного сродства, влекущего ее от тьмы к свету. Цель человеческой жизни - содействовать этому возврату души к ее источнику: для этого нужно сперва аскетической жизнью возвести ее от мира тел к миру душ; потом с помощью самопогруженного мышления - от мира душ к миру идей; и тогда в мгновенном экстазе душа может ощутить высшее блаженство слияния с "единым". Плотин утверждал, что сам он испытывал такой экстаз четыре раза в жизни. Влечение души к высшему началу Плотин, по примеру Платона, изображает как эрос - любовь, а двигателем любви выступает красота; поэтому роль эстетического момента в системе взглядов Плотина чрезвычайно велика: отвергая все телесное, он не только не отвергает телесной красоты мира, но даже видит в ней лучший путь к постижению духовного начала мира. Так, даже в самом кризисном... своем проявлении античная философия остается философией прекрасного. Неоплатонизм был предельной степенью неприятия мира в античной культуре. Это была античная параллель христианскому непрятию мира; и в последней борьбе античности с христианством идейным оплотом был именно неоплатонизм. Однако оплодотворить искусство это умозрительное учение уже не могло... Влияние неоплатонизма на искусство проявилось лишь опосредованно, через эстетические идеи неоплатонизма, воспринятые христианством, и влияиние это было огромно; но оно относится уже к следующему, Средневековому периоду развития европейской культуры". (М.Л. Гаспаров. Греческая и римская литература II-III вв. н.э. / История всемирной литературы. Т. 1. С. 500 - 501.)

ВОПРОСЫ

1. Что такое эклектика?
2. Чем различаются софизм и софистика?
3. Каковы главные идеи основоположника неоплатонизма Плотина?
4. В чем, по-вашему, заключается притягательность личности и размышлений Марка Аврелия для русских писателей?