Плеяда 42

Конец рабочего дня. Час пик. Вагон метро переполнен. Плащи, куртки, высокие прически, сумки и запах пасмурной погоды. Губы в улыбках, полуулыбках и плотно сжаты. Она стоит у самой двери, она даже слегка приподнялась на цыпочках. Ее пальцы на двери выбивают какую-то сложную дробь. Легкий прищур Джоконды и смесь усталого равнодушия, удивленной иронии, напряженного ожидания и расслабленной уверенности. Губы тронуты легким движением, она то ли улыбается, то ли шепчет что-то, кому-то... Как далеко, верно, ее мысли! Как приятно смотреть в мутное стекло вагона и поверх проносящихся мимо стен, мерцающих лампочек и мыслей о работе и неприятностях видеть собственное отражение. Как приятно нравиться всем: это поднимает вероятность, что и ему... К нему! К нему! Скорей бы. "Площадь Ленина". Легкий щелчок в недрах груды металла, и двери медленно разъезжаются. Она рассеивается в воздухе, как облачко дыма после выстрела...

Она все равно опоздает обязательно. Так что ему можно не торопиться. Он расслабленно вытянул ноги в толчею многолюдного прохода и неторопливо созерцает соседей по временному заключению в бегущих четырех стенах. Эти размытые линии обладают пряной, пьянящей красотой, чуть приглушенной электрическим светом. И все женщины здесь красивы по-особенному и никогда не устанешь ими любоваться. А в этой шатенке у передней двери есть что-то знакомое... Ба! Да это ОНА, и едет К НЕМУ! Почему-то сердце забилось чаще, стало тепло и невозможно сидеть на месте, ведь совсем рядом все, о чем только можно мечтать...

Приехали. О, черт, куда она делась! Надо прибавить шагу. Вот она мягко огибает разрозненный людской поток и оказывается первой на эскалаторе. Рука семенит по текущему поручню. Вот она проскользнула через турникет. Вот уже вслед за кем-то выпорхнула на свободу, едва коснувшись тяжелой двери, услужливо качнувшейся ей навстречу. Пробегая мимо пестреющего ряда оранжерейных роз и лилий, он хватает почти неважно что и сует в руки неважно кому неважно сколько. Затем самый спешащий из всех других спешащих виляет между встречными, пытаясь разглядеть ее в толчее. Аккуратное кашне выбилось из-за пазухи, две верхних пуговицы расстегнуты, правый ботинок развязался, и он похож на мальчишку, который несется из школы, чтобы дома бросить в угол сумку и отдаться весенним лужам и корабликам.

Ну, наконец-то, вот и она, совсем, оказывается, близко. Уголками глаз последний раз оглядывает себя с головы до ног, незаметно прихорашивается. Вот она выступила из метрополитеновской тени на осеннее солнце. Зажмурилась на секунду, беззвучно рассмеялась, легко оторвалась от перил и одним шагом оказалась на асфальте. Но вот она увидела. Вернее, не увидела. Вот уже глаза ее расширяются, и в них расцветает букет разочарования, возмущения, обиды, страха, одиночества, но... Вдруг мир стал цветным и благоухающим, потому что перед глазами только восхитительные розы, да что там, мира не стало вовсе - весь он потонул в легком объятии за плечи...

- Здравствуй, солнышко, я по тебе соскучился.

- Ой, привет, милый, а я как по тебе...

Наверное-долгий-но-не-важно-на-сколько поцелуй. Они пошли куда-то: она взяла цветы, а он ее сумку, он хотел обнять ее за плечи, но она взяла его под руку, он слегка к ней наклонился, а она старательно и изящно вырисовывает каждый шаг... Они смеются о чем-то, а иногда что-то шепчут друг другу на самое ухо, держу пари, что между их подошвами и этим чертовым асфальтом есть несколько миллиметров.

Я закурил, признаюсь, немножко нервно. Не то чтобы настроение было испорчено, но философствования лезли сами собой. Смял пустую пачку, уже занес руку над газоном, но сунул в карман, рядом с любимым кожаным бумажником. Есть в нем рамочка, в которую вставлена немного выцветшая за давностью лет фотография. Там она - юная, взволнованная и сияющая, по-игрушечному аккуратная, до прозрачности простая, в таком незатейливом белом платье и старомодной фате. И я, импозантный и счастливый, надеваю ей на безымянный палец полоску благородного металла... Где теперь эта полоска?.. Что-то в мире меняется.

Я заметил ее еще на входе. Хотел подойти, но раздумал. Молча стоял в каком-то метре и всю дорогу смотрел на нее, но она даже не оглянулась. Видел, как она спешила, - как всегда. И этот тоже хорош: чуть подошвы не потерял! Где уж тут поверить, что не двенадцать и не пятнадцать...

Собственно, занятное зрелище. И я когда-то так же... Что я чувствую и чувствую ли что-нибудь?..

Их не видно, но я знаю, что в углах наших глаз и губ затаились предательские морщинки. И не ощущается, но с каждым шагом жизнь садится на шею и лезет обниматься, да чем дальше, тем крепче. И "и в гору - с горы" через борьбу и единство становится своей противоположностью. Он мгновение. Она мгновение. И я мгновение. Фотографии "Polaroid". Мы не свистим, как пули у виска (власть суеверий), но кто знает, как заблагорассудится поиграть с нами ее Величеству Вечности и Вселенной...

Темпора мутантур.